Ты уехал на юг, а здесь настали теплые дни,
нагревается мост, ровно плещет вода, пыль витает,
я теперь прохожу в переулке, всё в тени, всё в тени, всё в тени,
и вблизи надо мной твой пустой самолёт пролетает.

Господи, я говорю, помоги, помоги ему,
я дурной человек, но ты помоги, я пойду, я пойду прощусь,
Господи, я боюсь за него, нужно помочь, я ладонь подниму,
самолёт летит, Господи, помоги, я боюсь.

Так боюсь за себя. Настали тёплые дни, так тепло,
пригородные пляжи, жёлтые паруса посреди залива,
тёплый лязг трамваев, воздух в листьях, на той стороне светло,
я прохожу в тени, вижу воду, почти счастливый.

Из распахнутых окон телефоны звенят, и квартиры шумят, и деревья
листвой полны,
солнце светит в дали, солнце светит в горах — над ним,
в этом городе вновь настали теплые дни.
Помоги мне не быть, помоги мне не быть здесь одним.

Пробегай, пробегай, ты любовник, и здесь тебя ждут,
вдоль решёток канала пробегай, задевая рукой гранит,
ровно плещет вода, на балконах цветы цветут,
вот горячей листвой над каналом каштан шумит.

С каждым днём за спиной всё плотней закрываются окна оставленных лет,
кто-то смотрит вослед — за стеклом, всё глядит холодней,
впереди, кроме улиц твоих, никого, ничего уже нет,
как поверить, что ты проживёшь ещё столько же дней.

Потому-то всё чаще, всё чаще ты смотришь назад,
значит, жизнь — только утренний свет, только сердца уверенный стук;
только горы стоят, только горы стоят в твоих белых глазах,
это страшно узнать — никогда не вернёшься на Юг.

Прощайте, горы. Что я прожил, что помню, что знаю на час,
никогда не узнаю, но если приходит, приходит пора уходить,
никогда не забуду, и вы не забудьте, что сверху я видел вас,
а теперь здесь другой, я уже не вернусь, постарайтесь простить.

Горы, горы мои. Навсегда белый свет, белый снег, белый свет,
до последнего часа в душе, в ходе мёртвых имён,
вечных белых вершин над долинами минувших лет,
словно тысячи рек на свиданьи у вечных времён.

Словно тысячи рек умолкают на миг, умолкают на миг, на мгновение вдруг,
я запомню себя, там, в горах, посреди ослепительных стен,
там, внизу, человек, это я говорю в моих письмах на Юг:
добрый день, моя смерть, добрый день, добрый день, добрый день.



июнь 1961

я думал, что любовь то такое чудо, что двум людям намного лучше, чем одному. Как крыльям аэропана

стыд
это красное покрывало
чтобы под ним скрыться.

те кто его прял

отступили из голого света
в ткань без веса. этой тёмной материей
скрыта от мрака —
как от ока —
ночь под которой
как в утробе дитя
укрывается день.

_______

Анна Глазова

разница
Ксения Желудова
заметь, уют — это очень просто, проще простого,
это когда приходишь с работы, снимаешь туфли,
а тебе говорят: умойся, садись и поешь супа,
а потом я налью тебе кофе, как ты любишь,
несладкого, с молоком.

и мужчина, представь себе, тоже — просто,
это когда умное гордое сердце и сильные руки,
это когда хочется быть нужным и важным,
а ещё иногда перехватывает горло
от внезапной минутной нежности,
и тогда хочется целовать.

и женщина — это тоже предельно просто,
это когда в голове так гулко, громко и много,
а в груди — наоборот — тихо, глупо и тоже много,
а слов так ничтожно мало, зато есть руки и губы,
а ещё в груди иногда случается молоко.

и, получается, всё так просто, но простое дразнится,
обернувшись сложным; искомый становится ищущим.
спросишь, какая разница? велика разница.
это как смеющийся издалека кажется плачущим,
плачущий — смеющимся.

29.7.13.

Останься на первом,
На своем месте.

И тот кто хочет любви беззащитен вдвойне

Ксения Желудова, 2011

прочитай и выучи наизусть:
тьма имеет предел, и любая грусть
преодолима, если построить мост;
боль исчерпаема, горе имеет дно,
если осмелиться встать в полный рост,
дотянуться до счастья, ибо оно
досягаемо, и рецепт его крайне прост.

запиши и бумагу затем сожги:
люди — концентрические круги,
у всех одинакова сердцевина.
память — вбитый в темя дюймовый гвоздь,
научись прощать, он выйдет наполовину.
обиды и скорбь созревают в тугую гроздь,
выжми до капли, получишь терпкие вина.

взрослей, но и не думай стареть,
смерть существует, но это всего лишь смерть,
дань закону контраста.
не стоит пытаться нумеровать страницы,
ибо время тебе неподвластно.
в твоих силах помнить слова, имена и лица,
рушить стены и презирать границы,
любить, покуда сердце не задымится,

и знать, что всё это не напрасно.

Из бушующего сегодня относительно спокойное завтра выгрызая, на него надеясь (а может, его и боясь) — не суетись. Будет день, будет пища, будет станция Сходня. Будет варенье на завтрак, запах хлеба, звонок трамвая, будет куча приятных безделиц, римская вязь и под вечер желтеющий лист на ладонь слетит. Окстись. Будет солнечного обмана еще неистово много, где-то выясняющего отношения с твоей собственной голой душой. Будет сказочного романа продолжение и в даль дорога, будет вообще разное еще продолжение, уточнение, мнение, бдение, пошел, пошел. Не стой, как столб, не стой под стрелой, не жалей себя, не носи тряпья. Не морщи лоб, не ходи злой, не ругай, любя, не опускай копья. И не корми соловья — баснями. Корми соловья — песнями. И усталую прядь со лба сними, и тревогу с себя в толпе сними. Сними рубашку, потискай кошку. Из бушующего сегодня не забудь ни строчки. А там, в относительно спокойном завтра, себя вспоминая, позавидуй немножко. Себе — тому, который сегодня, сидит, бушующий, в своей одиночке. Ничего себе ночка. Будут лучшие, я тебе обещаю, гораздо лучшие, я точно тебе обещаю, будет день, будет утро, разбудит лучами, подаст варенье на завтрак, возникнет станция Сходня. И не волнуйся ты больше про завтра, ну подумаешь — какое такое завтра, в конце концов, вовсе и нет никакого такого завтра. Потому что вчерашнее завтра — посмотри в окно! — это уже сегодня.

Источник: www.adme.ru/tvorchestvo-pisateli/sovremennye-st... © AdMe.ru

один в поле воин

Я так хочу притаиться на твоем плече

Рассказать слов рассказать дум (c)